Что значит идея прокуратуры о пересмотре реабилитации репрессированных
Как устроена эта работа и были ли прецеденты в прошлом Генпрокуратура предложила пересмотреть часть решений о реабилитации жертв репрессий. Как люди получают такой статус, были ли уже случаи отмены решений о реабилитации и сколько всего реабилитировано — в материале РБК
Что предложила Генпрокуратура
Генеральная прокуратура предложила пересмотреть и отменить ряд решений о реабилитации жертв политических репрессий, если реабилитированный совершил тяжкие преступления. Проект приказа ведомства был опубликован 9 сентября. В нем прокуратура предложила на постоянной основе организовать работу по выявлению и отмене решений о реабилитации жертв политических репрессий, если выяснится, что реабилитированные совершали тяжкие и особо тяжкие преступления, военные преступления, преступления против мира и человечности.
В приказе делается отсылка к изменениям в Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий, которые были внесены в июне. В концепции тоже говорится о недопустимости реабилитации и оправдания таких людей.
Кроме того, в проекте приказа предусмотрена обязанность не допускать «оправдания пособников нацистов и изменников Родины» при информировании органов власти о работе по восстановлению исторической справедливости и прав жертв политических репрессий. Также теперь необходимо освещать в СМИ деятельность органов прокуратуры, «основанную на конституционном принципе обеспечения защиты исторической правды» (ст. 67.1 Конституции: «Российская Федерация чтит память защитников Отечества, обеспечивает защиту исторической правды. Умаление значения подвига народа при защите Отечества не допускается»).
Как проходит реабилитация жертв репрессий
Порядок реабилитации жертв политических репрессий прописан в законе № 1761-1 «О реабилитации жертв политических репрессий». Заявления о реабилитации могут подать как сами репрессированные, так и любые граждане и общественные организации. Заявления подаются в МВД, если речь идет об административных репрессиях, например ссылках или депортациях, или в прокуратуру, если человек был репрессирован по суду или во внесудебном порядке. По каждому случаю проводится проверка, в ходе которой устанавливаются обстоятельства дела, и заявителю выдается справка о реабилитации либо уведомление об отказе.
Точных данных о числе реабилитированных за все время, пока идет этот процесс, нет, сказала РБК заместитель директора по науке Музея истории ГУЛАГа, доктор исторических наук Галина Иванова. По ее словам, по максимальным оценкам с учетом лиц, признанных пострадавшими от репрессий, то есть детей репрессированных, с 1953 года до начала 2020-х годов было реабилитировано более 6 630 000 человек, включая около 2,8 млн репрессированных в административном порядке. По минимальным оценкам без учета детей — это 6 365 000 человек.
«Все числовые результаты являются итогом сложных подсчетов специалистов, которые пользуются архивными источниками, а также сведениями, публикуемыми по разным случайным поводам органами МВД, ФСБ, прокуратуры. Единой общегосударственной базы данных с персональными сведениями о реабилитированных жертвах политических репрессий не существует», — подчеркнула Иванова.
Органы прокуратуры ведут эту работу и в беззаявительном порядке, когда они пересматривают все дела и материалы для принятия решения о реабилитации проходящих по ним людей. С начала действия закона в 1991 году и до начала 2019 года по результатам такой проверки архивных уголовных дел были реабилитированы 652 171 человек, сообщили в Музее истории ГУЛАГа. Там также отметили со ссылкой на данные Комиссии при президенте России по реабилитации жертв политических репрессий, что такая работа по пересмотру архивных уголовных дел к началу 2019 года была практически завершена.
По закону реабилитированные люди восстанавливаются в правах, воинских и специальных званиях, им возвращаются награды, предоставляются меры социальной поддержки и выплачиваются компенсации. Тем, кого лишили свободы или поместили на принудительное психиатрическое лечение, полагается единовременная компенсация из расчета 75 руб. за один месяц лишения свободы или лечения, но не более 10 тыс. руб. Наследники не могут получить эту компенсацию, кроме случаев, когда она была начислена, но не выплачена реабилитированному человеку.
Кроме того, реабилитированный может претендовать на возврат ему утерянного имущества или денежную компенсацию. За имущество без жилых домов предусмотрена компенсация в размере до 4 тыс. руб., за имущество с домами — до 10 тыс. Эту компенсацию могут получить наследники по закону первой очереди (дети, супруг и родители).
По данным Социального фонда России, в 2023 году компенсации получили три человека на общую сумму 9,4 тыс. руб.
Отменять решения о реабилитации можно и сейчас
Бывший председатель «Международного мемориала» (организация была признана иноагентом и ликвидирована по решению суда) Ян Рачинский считает, что проект приказа Генпрокуратуры дублирует уже имеющиеся в законе о реабилитации жертв репрессий ограничения.
В ст. 3 закона «О реабилитации жертв политических репрессий» говорится, что реабилитации не подлежат люди, которые обоснованно осуждены судами, а также подвергнуты наказаниям по решению несудебных органов, в делах которых имеются достаточные доказательства по обвинению в совершении ряда преступлений. К таким преступлениям относятся:
- измена Родине в форме шпионажа, выдачи военной или государственной тайны, перехода на сторону врага, а также шпионаж, террористический акт, диверсия;
- насилие по отношению к гражданским лицам, а также пособничество фашистам в совершении таких действий во время Великой Отечественной войны;
- организация бандформирований;
- военные преступления, преступления против мира, против человечности и против правосудия.
Ян Рачинский подчеркивает, что ранее уже были случаи отмены реабилитации прокуратурой, следовательно, рабочий механизм, позволяющий это сделать, существует. «В этих формулировках решительно нет ничего нового. <…> Создается ощущение, что это скорее политическое действие, чем юридическое», — рассуждает эксперт.
РБК направил запрос в Генеральную прокуратуру.
Рачинский привел в пример случай Гельмута фон Панвица, генерала-лейтенанта вермахта, который в 1943 году сформировал на территории СССР коллаборационистскую организацию «Казачий стан» и руководил ею до 1945 года. В 1947 году он был повешен по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР. В апреле 1996 года фон Панвиц был реабилитирован решением Главной военной прокуратуры. В июне 2001 года эта же прокуратура вынесла заключение о том, что фон Панвиц был осужден обоснованно и реабилитации не подлежит. Справка о его реабилитации была объявлена не имеющей силы.
Еще один пример отмены реабилитации касается советского актера Всеволода Блюменталь-Тамарина. После начала войны, в 1941 году, он встретил немецкие войска в Истре и начал с ними сотрудничать. В частности, он выступал по радио с обращениями к советским гражданам, в которых призывал их сдаваться в плен и сотрудничать с немцами. Военная коллегия Верховного суда СССР заочно приговорила его к смертной казни. С приближением советских войск Блюменталь-Тамарин перебрался в Германию. В мае 1945 года он был убит в немецком Мюнзингене при невыясненных обстоятельствах.
В 1993 году Блюменталь-Тамарин был реабилитирован. В феврале 2024 года Генпрокуратура, изучив архивное дело, отменила это решение. Об этом сообщала Елена Ямпольская, которая тогда была депутатом Госдумы и возглавляла комитет по культуре (сейчас советник президента). Она ссылалась на ответ Генпрокуратуры на свое обращение, в котором говорилось, что Блюменталь-Тамарин был осужден законно и заключение о его реабилитации отменено.
Исследователь фонда «Последний адрес» Михаил Шейнкер обращает внимание на то, что из новой редакции Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий убрано слово «массовые» применительно к репрессиям. Хотя, добавляет он, по самым скромным подсчетам они затронули около 10% населения. «Лично у меня возникает ощущение перевернутой страницы. <…> [Что есть] желание перевернуть, закрыть страницу, забыть обо всем дурном. Чтобы ничего не омрачало настоящее», — рассуждает он.
Шейнкер добавляет, что сейчас видны попытки «забыть о темных страницах прошлого» в разных сферах. «Часто в следственных делах в архивном хранении зашивают, заклеивают страницы. Я работаю в архивах и сталкиваюсь с этим повседневно. Сейчас идет такая тенденция зашивания этих страниц», — утверждает он.
Кого может коснуться пересмотр решений
Рачинский полагает, что коснуться отмена реабилитации может не многих. В качестве примера он привел членов так называемых троек — групп из трех человек (начальника областного УНКВД, секретаря обкома ВКП(б) и прокурора), созданных для репрессирования «антисоветских элементов». Они действовали во внесудебном порядке и имели право приговаривать людей к расстрелу, заключению в лагерях и тюрьмах. «Если говорить о членах «троек», то, думаю, их не так много, речь идет максимум о сотнях», — допускает Рачинский.
Он привел в пример случай Станислава Реденса, который работал в ОГПУ и органах НКВД, входил в «особую тройку», активно участвовал в сталинских репрессиях и был причастен к большому числу убийств. В 1940 году был признан виновным в шпионаже и участии в заговоре в системе НКВД. Реденс был расстрелян в феврале 1940 года, а в ноябре 1961 года реабилитирован по указанию Никиты Хрущева.
Как рассказал исследователь фонда «Последний адрес» Михаил Шейнкер, фонд сталкивался со случаями, когда реабилитированные люди оказывались не только жертвами террора, но и его организаторами.
Рачинский подчеркивает, что отмена реабилитации должна быть очень хорошо мотивирована. «Помимо того что отмена реабилитации — это свидетельство недостаточно качественной работы прокуратуры, это еще и моральный вопрос [для его родственников]. Один раз человека осудили, потом посчитали, что осудили бездоказательно, и теперь на каком-то основании [решили, что он снова виновен]. Значит, это основание должно быть очень убедительным», — говорит Рачинский.
С этим согласен и Шейнкер. «Для потомков тех людей, которые пострадали от политических репрессий, были реабилитированы, их последующая ререабилитация, конечно, может стать очень большим моральным ударом», — говорит он.
Он также напоминает, что дела нереабилитированных осужденных не выдаются ни исследователям, ни даже родственникам. «Если реабилитация будет отменена, то дело окажется недоступно исследователям. И оспорить отмену реабилитации возможно только в тот момент, когда происходит отмена. Дальше это становится технически неосуществимо, — поясняет он. — Сейчас, например, исследователи не получают доступ к делам чекистов, которые осуществляли террор, в которых наверняка содержатся подробности совершенных ими преступлений. Это просто преступление перед историей», — уверен Шейнкер.